Автором термина стокгольмский синдром является. Стокгольмский синдром: подробнее про явление

Что такое стокгольмский синдром? October 23rd, 2013

Столица Швеции, август 1973 года. Двое вооруженных мужчин захватили банк в центре Стокгольма. Несколько дней Европа, затаив дыхание, следила за развитием событий. Спустя шесть дней полиция обезвредила налетчиков и освободила четверых заложников.

Но история на этом не закончилась. Ко всеобщему удивлению, жертвы были как будто не рады своему спасению. Они обвиняли в случившемся власть и рьяно отстаивали своих обидчиков в суде. В конце концов, один из преступников даже был оправдан.

Так мир впервые услышал о стокгольмском синдроме. Автором этого термина стал шведский психиатр и криминалист Нильс Бейерут.

Что заставило пленников проникнуться внезапной любовью к террористам? Как объяснить эту парадоксальную реакцию человеческой психики?

Похищение 14-ти летней Элизабет Смарт из загородного дома в Солт-Лейк-Сити наделало в своё время много шума и даже легло в основу фильма, который так и называется “Похищение Элизабет Смарт”.

У героини этой истории однозначное мнение относительно пресловутого “Стокгольмского синдрома” – такого явления не существует. И многие специалисты с ней в этом солидарны.

В Америке классическим примером проявления Стокгольмского синдрома считается история о похищении леворадикальной террористической группировкой наследницы миллиардного состояния Патрисии Херст. Девушка пополнила ряды своих похитителей и, в результате, оказалась в тюрьме за ограбление банка.

Патрисия Херст

Некоторые эксперты считают, что вышеупомянутая Элизабет Смарт тоже стала жертвой Стокгольмского синдрома – несмотря на то, что этот психологический феномен почти не изучен и даже не внесён в “Диагностическое и статистическое руководство по психическим болезням” – библию психиатров всего мира. А в результате одного из очень малого числа академических исследований по теме Стокгольмского синдрома специалисты заключили, что тут вообще нет предмета для исследования.

“Нет почти никаких данных, свидетельствующих о существовании феномена, называемого Стокгольмским синдромом, - утверждает клинический психолог из Университета Эмори Надин Каслоу. – Эта тема просто раздута прессой”.

Случай с похищением в 2002 году 14-летней Элизабет Смарт озадачил общественность, поскольку похититель часто надевал на девушку вуаль и прогуливался с ней по улицам её родного города Солт-Лейк-Сити. Когда через девять месяцев Элизабет освободили, эксперты опубликовали в New York Times статью с предположением, что девушка не пыталась бежать, поскольку стала жертвой этого самого Стокгольмского синдрома и чувствовала эмоциональную связь с похитителями.

“Необходимо учитывать, что похититель, кроме всего прочего, становится вашим кормильцем, – поясняет детский психолог Артур Бранд. – Он, конечно, насильник, но, в то же самое время, это единственный человек, который в создавшейся ситуации может о вас позаботиться и не дать вам умереть”.

В 2007 году ФБР опубликовало выводы своих специалистов, в которых говорится, что между похитителем и жертвой действительно иногда возникает связь, но это происходит крайне редко. Смарт, в свою очередь, отрицает теорию о своей эмоциональной связи с похитителями. Она утверждает, что оставалась с ними исключительно из страха.

– это специфическое психологическое состояние, характеризующее парадоксальную взаимную или одностороннюю симпатию между жертвой и агрессором. Возникает в ситуациях захвата заложников, похищения, угроз, применения насилия. Проявляется сочувствием к преступникам, попытками рационально объяснить, оправдать их действия, отождествлением себя с ними, помощью агрессорам при вмешательстве полиции, вынесении официальных обвинений. Диагностика проводится психологами, психиатрами с помощью наблюдения, клинической беседы, опроса свидетелей. Коррекция выполняется после окончания конфликта методами психотерапии.

Термин «стокгольмский синдром» введен криминалистом Н. Бейеротом в 1973 году при исследовании ситуации захвата в заложники сотрудников швейцарского банка в городе Стокгольм. Сам феномен парадоксального поведения жертвы был описан в 1936 году А. Фрейд, получил название «идентификация с агрессором». Существует множество синонимов синдрома – синдром идентификации заложника, стокгольмский фактор, синдром здравого смысла. Распространенность среди жертв террористов составляет 8%. Данный поведенческий феномен не включен в официальные классификации заболеваний, рассматривается как нормальная адаптивная реакция психики на травмирующее событие.

Причины

Условием развития синдрома является ситуация взаимодействия с агрессорами – группой людей или одним человеком, ограничивающим свободу, способным совершить насилие. Парадоксальное поведение жертвы разворачивается при политических, криминальных терактах, военных операциях, тюремном заключении, похищении, развитии диктатуры внутри семей, профессиональных коллективов, религиозных сект, политических групп. Гуманизации отношений между захватчиком и жертвой способствует ряд факторов:

Демонстрация насилия. Люди, подвергнутые физической расправе, наблюдающие ее со стороны, склонны к проявлению гуманного отношения. Страх смерти, увечий становится источником мотивации поведения.
Языковой, культурный барьер. Данный фактор может препятствовать развитию синдрома или увеличивать вероятность его возникновения. Положительное влияние объясняется тем, что другой язык, культура, религия интерпретируются как условия, оправдывающие жестокость агрессоров.
Знание приемов выживания. Психологическая грамотность обеих участников ситуации усиливает гуманизацию взаимоотношений. Активно задействуются механизмы психологического влияния, способствующие выживанию.
Личностные качества. Синдром чаще наблюдается у людей с высоким уровнем коммуникативных навыков, способностью к эмпатии. Дипломатическое общение способно изменить действия агрессора, снизив риски для жизни жертв.
Длительность травмирующей ситуации. Синдром возникает на протяжении нескольких суток после начала активных действий преступника. Длительное общение позволяет лучше узнать агрессора, понять причины насилия, оправдать действия.

Патогенез

Стокгольмский синдром является механизмом психологической защиты, формируется бессознательно, но может быть постепенно осознаваем жертвой. Он разворачивается на двух уровнях: поведенческом и психическом. На уровне поведения жертва демонстрирует принятие, послушание, выполнение требований, оказание помощи агрессору, что увеличивает вероятность положительной реакции – сокращения насильственных действий, отказа от убийства, согласия на переговоры. Для жертвы повышается вероятность выжить, сохранить здоровье. На психическом уровне синдром реализуется через идентификацию, оправдание поступков «террориста», прощение. Такие механизмы позволяют сохранить целостность Я как системы личности, включающей самоуважение, любовь к себе, силу воли. Психологическая защита предупреждает развитие психических расстройств после травматичной ситуации – люди легче справляются со стрессом, быстрее возвращаются к привычному образу жизни, не страдают ПТСР.

Симптомы

Идентификация жертвы с личностью агрессора возникает в разных типах отношений: при вооруженных захватах, похищениях, семейных и профессиональных конфликтах. Ключевая особенность – распределение ролей. «Жертва», не имея средств для активной самозащиты, занимает пассивную позицию. Поведение «агрессора» преследует определенную цель, часто реализуется согласно плану или привычному сценарию, при котором угнетение жертвы является условием достижения результата. Стремление гуманизировать отношения проявляется попытками установить продуктивный контакт. Человек, занимающий позицию жертвы, оказывает необходимую медицинскую, бытовую помощь агрессору, инициирует беседу. Темой обсуждения часто становятся аспекты личной жизни – семья, вид деятельности, причины, побудившие к насилию, совершению преступления.

В отдельных случаях жертвы защищают агрессоров от полиции, обвинений при судебном разбирательстве. Если стокгольмский синдром развивается на бытовом уровне между членами семьи, пострадавшие часто отрицают факт насилия и тирании, отзывают собственные официальные заявления (обвинения). Существуют примеры, когда заложники скрывали преступника от полицейских, закрывали его собственным телом при угрозе применения оружия, выступали на судебных заседаниях на стороне защиты. После разрешения критической ситуации агрессор и жертва могут стать друзьями.

Осложнения

Стокгольмский синдром – форма адаптивного поведения в ситуации угрозы. Он направлен на защиту жертв от действий агрессоров, но при этом может стать препятствием для действий реальных защитников – полицейских, группы специального подразделения, обвинительной стороны при судебных разбирательствах. Особенно неблагоприятные последствия наблюдаются в «хронических» ситуациях, например, при домашнем насилии. Избежав наказания, агрессор повторяет свои действия с большей жестокостью.

Диагностика

Специфических диагностических методов для выявления синдрома не разработано. Обследования выполняются после завершения психотравмирующей ситуации. Признаки доброжелательного отношения жертвы к захватчикам определяются в ходе беседы, наблюдения за поведением в периоды судебных заседаний. Обычно люди открыто рассказывают о произошедших событиях, стремятся оправдать преступников в глазах врача-психиатра или психолога . Они преуменьшают значимость, реальность прошедшей угрозы, склонны обесценивать риски («он бы не стал стрелять», «он ударил, потому что был спровоцирован»). Для большей объективизации исследования проводится опрос других пострадавших либо наблюдателей. Их рассказы сопоставляются с данными опроса пациента.

Лечение стокгольмского синдрома

В опасной ситуации (террористического захвата, деспотичного поведения начальника, супруга) стокгольмский синдром поощряется специалистами служб поддержки. Вопрос о терапии становится актуальным после конфликта, когда жертва находится в безопасности. Часто специальная помощь не требуется, спустя несколько дней проявления синдрома исчезают самостоятельно. При «хронических» формах (бытовом стокгольмском синдроме), необходима психотерапия . Распространено применение следующих ее видов:

Когнитивная. При легких формах синдрома используются методы убеждения, смысловой переработки установок. Психотерапевт рассказывает о механизмах, лежащих в основе приспособительного поведения, о нецелесообразности такого отношения в нормальной жизни.
Когнитивно-поведенческая . Техники убеждения, изменения представлений об агрессоре сочетаются с разработкой и внедрением поведенческих шаблонов, позволяющих уйти от роли жертвы. Обсуждаются варианты ответов на угрозы, способы предотвращения конфликтов.
Психодрама . Данный метод помогает восстановить критическое отношение пациента к собственному поведению, к поведению агрессора. Психотравмирующая ситуация проигрывается, обсуждается участниками группы.

Прогноз и профилактика

Случаи стокгольмского синдрома, произошедшие вследствие терактов и похищений, имеют благоприятный прогноз, реабилитация продуктивно проходит при минимальной психотерапевтической помощи. Бытовой и корпоративный варианты хуже поддаются коррекции, так как сами жертвы склонны отрицать наличие проблемы и избегать вмешательства психологов. Способы профилактики данного состояния не являются актуальными, адаптивное поведение направлено на сохранение физического и психического здоровья жертв, подверженных агрессии. Чтобы предупредить развитие неблагоприятных последствий, необходимо обеспечить пострадавшим психологическую помощь.

Синдром Стокгольмский представлен в виде аномального психологического состояния, когда жертвы заложников или любых других агрессоров начинают сочувствовать или симпатизировать захватчикам, отождествлять себя с ними

После захвата террористов бывшие заложники могут просить о смягчении приговора, интересоваться делами похитителя, тайно или публично посещать места заключения пойманных захватчиков или места, где произошел захват.

Стокгольмский синдром, как термин, был введен Нильсом Биджеротом после анализа возникшей в 1973 году ситуации в Стокгольме, когда произошел захват четырех заложников двумя рецидивистами. На протяжении шести дней над заложниками висела угроза смерти, но периодически они получали определенные поблажки.

Несмотря на то, что жизнь людей постоянно висела на волоске, в момент освобождения они приняли сторону преступников и отказывали препятствие полицейским. После благополучного разрешения конфликта и ареста преступников жертвы посещали их в тюрьме, просили амнистии. Одна из заложниц развелась с мужем и призналась в любви тому, кто на протяжении пяти дней угрожал ее убить. В результате две заложницы обручились с бывшими похитителями.

Рассматриваемое патологическое состояние не относится к категории неврологических болезней, среди психических недугов его также нет, но специалисты выдвигают самые разные теории относительно толкования симпатии к человеку, который угрожает жертве.

Теория Анны Фрейд

Толкование рассматриваемого состояние основано на концепции психологической реакции человека в стрессовой ситуации, разработанной Анной Фрейд в 1936 году.

Ею была завершена работа отца, согласно которой был описан механизм идентификации жертвы с угнетателей, а также оправдание его действий.

В сознании человека возникают своеобразные блоки, если он находится в проблемной ситуации. Он может считать, что происходящее – это сон, шутки судьбы или старается найти логическое объяснение поступкам тирана. Как результат – переключение внимания с себя и отстранение от угрозы, которая нависла над жертвой в реальности.

Симптоматика

Стокгольмский синдром характеризуется следующими проявлениями и признаками.

Понимание жертвой того факта, что действия агрессора могут нанести вред, а попытка спасения превратит терпимую ситуацию в смертельно опасную. По мнению заложника, если он не пострадает от рук насильника, возникает угроза со стороны освободителя.
Отождествление с захватчиком изначально является реакцией защитного механизма на базе неосознанной идеи о том, что совместное действие с преступником защитит от агрессии с его стороны. Постепенно покровительство тирана становится основной целью пленника.
Эмоциональное дистанцирование от реальной ситуации приводит к тому, что заложник пытается забыть стрессовую ситуацию, занять свои мысли тяжелой работой. При наличии негативных последствия возможны обвинения в сторону освободителей.
При нахождении в плену долгое время происходит тесное общение между агрессора и заложников, обнаруживаются цели и проблемы первого. Данное проявление наиболее характерно для идеологических и политических ситуаций, когда пленнику становятся известны обиды захватчика, его точка зрения. В итоге жертва может принять позицию тирана и считать ее единственно верной.

Допускается усиление стокгольмского синдрома, если группа заложников разделена на две подгруппы, и они между собой не общаются.

Формы патологии

Данная аномалия может проявляться в разных формах в зависимости от ситуации, в которой находится агрессор и жертва.

Синдром заложника

Под синдромом заложника принято понимать шоковое состояние человека, при котором его сознание изменяется. Для такого человека страх перед собственным освобождением или штурмом здания более сильный, нежели страх от угроз террориста. Они четко осознают, что пока они живы, будут в безопасности и террористы. Для них более удобной кажется пассивная позиция, поскольку как в случае штурма, так и в случае агрессии со стороны захватчиков. Терпимое отношение со стороны агрессора является, по их мнению, единственным способом обрести защиту.

Они воспринимают антитеррористическую акцию как опасность, даже большую опасность, чем для захватчиков, у которых есть средства для защиты. Это и объясняет психологическую привязанность к террористам. Оправдание в виде стремления сохранить жизнь жертва использует для устранения когнитивного диссонанса между восприятием захватчика как опасного преступника и знанием о том, что солидарность со злодеем принесет безопасность.

При проведении антитеррористической спасательной операции такие действия несут невероятную опасность, поскольку заложник может предупредить криком террориста о появлении спасательной группы, позволить злодею спрятаться и не выдать его, заслонить его своим телом. Взаимность со стороны преступника, при этом, отсутствует, для него жертва является просто достижением цели. Заложник же теплит надежду на сочувствие со стороны тирана. После убийства первого заложника стокгольмский синдром чаще всего проходит.

Бытовой стокгольмский синдром

Бытовая форма такой психопатологической картины часто наблюдается между женщиной и насильником или агрессором, когда после пережитой стрессовой ситуации она начинает чувствовать к нему привязанность.

Это может быть ситуация между мужем и женой или ребенком и родителем.

Социальный стокгольмский синдром

Данная форма психологической патологии является результатом пережитого ранее опыта проживания с сожителем-агрессором, после чего формируются устойчивые стратегии морального и физического выживания рядом с истязателем. Если механизм спасения был осознан и использован однажды, личность трансформируется и принимает форму, при которой сможет достичь обоюдного сосуществования. В условиях непрекращающегося террора происходит искажение интеллектуальной, поведенческой и эмоциональной составляющей.

Стоит рассмотреть следующие принципы подобного выживания:

акцентирование внимание на положительных сторонах отношений («бьет, значит любит», «не кричит, значит пока все спокойно»);
попытки взять вину на себя;
самообман и появление ложного восхищения агрессором, симуляция удовольствия, любви и уважения;
изучение особенностей поведения тирана, его привычек и настроения;
скрытность и отказ обсуждать с кем-либо нюансы своей жизни;
повторение мнения агрессора, собственное мнение полностью исчезает;
полное отрицание негативных эмоций.

Со временем происходят настолько сильные изменения, что человек забывает о том, что можно жить нормально.

Стокгольмский синдром покупателя

Стокгольмский синдром можно обнаружить не только на основе схемы «агрессор-жертва», но также в понятии традиционного шопоголика. Такая личность неосознанно скупает нужные и ненужные товары, но после этого делает все, чтобы себя оправдать. Часто так проявляется деформированное восприятие своего выбора. Иными словами данную форму стокгольмского синдрома можно назвать потребительским аппетитом, при котором личность не признает трату денег без нужды, а наоборот оправдывает себя. Негативные социальные и бытовые последствия могут иметь место и при такой форме.

Диагностика

Основой для диагностики когнитивных искажений в современной психологии выступают психометрические и специально продуманные клинико-психологические методы.

клиническая диагностическая шкала;
диагностический опрос;
шкала ПТСР;
интервью определения глубины психопатологических признаков;
интервью Бека;
шкала Миссисипи;
оценочная шкала для определения степени тяжести травмы.

Лечение

Психотерапия является основой лечения. Не всегда уместно считается медикаментозная терапия, поскольку в большинстве случаев пациент не признает наличие у себя патологии. Стоит придерживаться когнитивной схемы лечения с поведенческими и когнитивными стратегиями.

Пациент учится:

обнаруживать функциональное расстройство;
оценивать происходящее;
анализировать правильность собственных выводов;
оценивать взаимосвязь между собственными действиями и мыслями;
следить за автоматическими мыслями.

Стоит помнить о невозможности экстренной помощи при наличии рассматриваемой проблемы, жертва должна сама осознать ущерб, который ей был нанесен и оценить собственное положение, отказаться от роли униженного человека путем осознания того факта, что иллюзорные надежды бесперспективны, а поступки нелогичны. Практически невозможно достичь результата без участия специалисты, поэтому наблюдение психотерапевта или психолога является обязательным, особенно в период реабилитации.

Профилактика

Посредник во время проведения операции по спасению должен в определенной мере даже подтолкнуть заложников к развитию синдрома, вызываю обоюдную симпатию у пострадавшей и агрессивной стороны.

В дальнейшем пострадавшим в любом случае будет оказана психологическая помощь, будет проведен прогноз для оценки вероятности развития синдрома. Чем больше жертва будет сотрудничать с психологом, тем ниже его вероятность. Среди важных факторов также степень травмирования психики и квалификация психотерапевта.

Основная сложность представлена тем, то рассматриваемое психическое отклонение относится к категории крайне бессознательных. Настоящие причины собственного поведения пациент даже не старается понять и лишь следует алгоритму действий, который встроен подсознательно.

Даже самостоятельно придуманные условия могут стать для пациента способом достичь цели, которая заключается в получении чувства безопасности.

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Стокго́льмский синдром (англ. Stockholm Syndrome ) - термин, популярный в психологии , описывающий защитно-бессознательную травматическую связь , взаимную или одностороннюю симпатию , возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия . Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном счёте отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. Бытовой стокгольмский синдром , возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях , является второй наиболее известной разновидностью стокгольмского синдрома.

Вследствие видимой парадоксальности психологического феномена, термин «стокгольмский синдром» стал широко популярен и приобрёл много синонимов: известны такие наименования, как «синдром идентификации заложника» (англ. Hostage Identification Syndrome ), «синдром здравого смысла» (англ. Common Sense Syndrome ) , «стокгольмский фактор» (англ. Stockholm Factor ), «синдром выживания заложника» (англ. Hostage Survival Syndrome ) и др. Авторство термина «стокгольмский синдром» приписывают криминалисту Нильсу Бейероту , который ввёл его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года . Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором ».

Исследователи полагают, что стокгольмский синдром является не психологическим парадоксом, не расстройством (или синдромом), а скорее нормальной реакцией человека на сильно травмирующее психику событие . Так, стокгольмский синдром не включён ни в одну международную систему классификации психиатрических заболеваний .

Согласно исследованиям, стокгольмский синдром является довольно редким событием. Согласно данным ФБР о более чем 1200 случаев захвата заложников с баррикадированием захвативших в здании, стокгольмский синдром отмечен лишь в 8 % случаев .

Факторы, влияющие на формирование стокгольмского синдрома

Стокгольмский синдром может получить развитие при:

политических и криминальных терактах (захват заложников);
военных карательных операциях (например, при взятии военнопленных);
лишении свободы в концентрационных лагерях и тюрьмах ;
отправлении судебных процедур;
развитии авторитарных межличностных отношений внутри политических групп и религиозных сект ;
реализации некоторых национальных обрядов (например, при похищении невесты);
похищении людей с целью обращения в рабство, шантажа или получения выкупа ;
вспышках внутрисемейного, бытового и сексуального насилия .

Механизм психологической защиты основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство.

Гуманизация отношений между захватчиком и жертвой является ключевой при формировании стокгольмского синдрома и обуславливается следующими факторами:

Зная, что террористы хорошо понимают, что до тех пор, пока живы заложники, живы и сами террористы, заложники занимают пассивную позицию, у них нет никаких средств самозащиты ни против террористов, ни в случае штурма. Единственной защитой для них может быть терпимое отношение со стороны террористов. В результате заложники психологически привязываются к террористам и начинают толковать их действия в свою пользу. Известны случаи, когда жертвы и захватчики месяцами находились вместе, ожидая выполнения требований террориста .

В случаях особо жестокого обращения заложники психологически дистанцируются от ситуации; убеждают себя, что это происходит не с ними, что с ними такое произойти не могло, и вытесняют из памяти травмирующее событие, занимаясь конкретной деятельностью .

Если никакого вреда жертве не причиняется, некоторые люди, будучи менее подвержены синдрому в процессе адаптации к данной ситуации и почувствовав потенциальную неспособность захватчиков причинить им вред, начинают их провоцировать .

После освобождения выжившие заложники могут активно поддерживать идеи захватчиков, ходатайствовать о смягчении приговора, посещать их в местах заключения и т. д.

Профилактика при ведении переговоров и дебрифинг

В ведении переговоров при захвате заложников одной из психологических задач медиатора является поощрение развития взаимной симпатии (стокгольмского синдрома) между заложниками и захватчиками с целью увеличения шансов заложников на выживание. Директор исследовательских программ Центра предотвращения международных преступлений д. н. Адам Дольник сообщил по этому поводу в интервью «Новой газете» :

Переговорщик просто обязан провоцировать, поощрять формирование этого синдрома любыми способами. Потому что если террористы и заложники будут нравиться друг другу, то тогда меньше шансов, что заложники сделают что-то глупое, что повлекло бы жёсткие действия террористов. А террористам, в свою очередь, будет крайне трудно решиться на убийство заложников, к которым они испытывают симпатию.

Захват заложников в Стокгольме в 1973 году

23 августа 1973 года бежавший из тюрьмы Ян-Эрик Ульссон в одиночку захватил банк «Kreditbanken » (Стокгольм , Швеция) , ранив одного полицейского и взяв в заложники четверых работников банка: трёх женщин (Биргитту Лундблад, Кристин Энмарк, Элисабет Ольдгрен) и мужчину Свена Сефстрёма. По требованию Ульссона полиция доставила в банк его сокамерника Кларка Улофссона (Clark Olofsson). Заложники звонили премьер-министру Улофу Пальме и требовали выполнить все требования преступников.

26 августа полицейские просверлили отверстие в потолке и сфотографировали заложников и Улофссона, однако Ульссон заметил приготовления, начал стрелять и пообещал убить заложников в случае газовой атаки.

28 августа газовая атака всё-таки состоялась. Через полчаса захватчики сдались, а заложников вывели целыми и невредимыми.

Бывшие заложники заявили, что боялись не захватчиков, которые ничего плохого им не сделали, а полиции. По некоторым данным, они за свои деньги наняли адвокатов Ульссону и Улофссону.

В ходе судебного разбирательства Улофссону удалось доказать, что он не помогал Ульссону, а, напротив, пытался спасти заложников. С него сняли все обвинения и отпустили. На свободе он встретился с Кристин Энмарк, и они стали дружить семьями.

Ульссон был приговорён к 10 годам тюремного заключения, где получал много восхищённых писем от женщин.

Случай Патти Хёрст

Патрисия Хёрст (Patricia Hearst) была захвачена 4 февраля группой «Симбионистская армия освобождения » (англ. Symbionese Liberation Army ). Террористы получили от семьи Хёрст 4 млн долларов, но девушка освобождена не была. Позже выяснилось, что она вступила в ряды С. А. О. под угрозой убийства.

Захват резиденции японского посла в Лиме , столице Перу, 17 декабря 1996

Это самый крупный за всю историю захват такого большого числа высокопоставленных заложников из разных стран мира, неприкосновенность которых установлена международными актами.

Террористы (члены перуанской экстремистской группировки «Революционное движение имени Тупака Амару »), появившиеся в виде официантов с подносами в руках, захватили резиденцию посла вместе с 500 гостями во время приёма по случаю дня рождения императора Японии Акихито и потребовали, чтобы власти освободили около 500 их сторонников, находящихся в тюрьмах.

Сразу после этого захвата заложников общественность стала обвинять президента Перу Альберто Фухимори в бездействии и в том, что он не обеспечил надёжной охраны посольства, лидеры западных стран, чьи граждане оказались в числе заложников, оказывали на него давление и требовали, чтобы безопасность заложников была приоритетной целью при их освобождении. В таких условиях ни о каком штурме посольства, ни о каких других силовых мерах освобождения заложников речи не шло.

Через две недели террористы освободили 220 заложников, сократив число своих пленников, чтобы их легче было контролировать. Освобождённые заложники своим поведением озадачили перуанские власти. Они выступали с неожиданными заявлениями о правоте и справедливости борьбы террористов. Находясь долгое время в плену, они стали испытывать одновременно и симпатию к своим захватчикам, и ненависть и страх по отношению к тем, кто попытается насильственным способом их освободить.

По мнению перуанских властей, главарь террористов Нестор Картолини , бывший текстильный рабочий, был исключительно жестоким и хладнокровным фанатиком. С именем Картолини была связана целая серия похищений крупных перуанских предпринимателей, от которых революционер требовал денег и других ценностей под угрозой смерти. Однако на заложников он произвёл совершенно иное впечатление. Крупный канадский бизнесмен Кьеран Мэткелф сказал после своего освобождения, что Нестор Картолини - вежливый и образованный человек, преданный своему делу.

Описанный случай дал название «лимскому синдрому» (англ. Lima syndrome ) . Ситуация, при которой террористы испытывают настолько сильную симпатию к заложникам, что отпускают их, является обратным примером (частным случаем) стокгольмского синдрома.

См. также

Напишите отзыв о статье "Стокгольмский синдром"

Примечания

Литература

М. М. Решетников.
М. М. Решетников.
. Karen Greenberg. New York: Oxford University Press, 2009.
С. В. Асямов.

Отрывок, характеризующий Стокгольмский синдром

– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s"en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.

В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d"empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c"est un homme d"esprit votre pere, – сказала она, – c"est a cause de cela peut etre qu"il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.

Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.

Насилие в семье — одна из важнейших проблем цивилизованного общества. В подавляющем большинстве случаев психологическим или физическим издевательствам подвергается женщина.

Не получая должной защиты со стороны общества и правоохранительных органов, она не только не пытается себя защитить, но начинает оправдывать проявление агрессии со стороны нападающего. В психологии существует специальный термин — стокгольмский синдром в семье, который объясняет причины и суть этого явления.

Теория идентификации как объяснение феномена

Стокгольмский синдром – психологический феномен, означающий аномальную симпатию жертвы к человеку, угрожающему ей физической расправой . Впервые эту сложную психологическую стратегию защиты в стрессовых ситуациях обосновала Анна Фрейд. Взяв за основу работы своего отца, она описала механизм идентификации и доказала его существование.

Согласно этой теории, человек, попадая в ситуацию, несущую угрозу его жизни, может потерять чувство реальности происходящего с ним. Притупленное сознание жертвы облегчает процесс идентификации ее с нападающим, человек начинает оправдывать мучителя и помогать ему, даже не осознавая всей трагичности своих действий.

Такой механизм позволяет человеку на время отключить чувство опасности и выступить сторонним наблюдателем происходящих событий. В дальнейшем теория была использована психологами для анализа странного поведения заложников во время захвата одного из банков Стокгольма грабителями.

Официальное название синдрому дал известный криминалист Н. Биджерот. Во время расследования ограбления банка он отметил такое странное поведение заложников, когда они не только не сопротивлялись, а еще и содействовали нападавшим. Дальнейший анализ выявил условия, при которых может возникнуть синдром:

1. Длительное нахождение жертвы и нападающего в одном помещении в тесном контакте. Жалобные рассказы преступника о своей тяжелой судьбе могут оказать психологическое давление на жертву и заставить ее расчувствоваться.

2. Лояльное отношение. Если преступники изначально избегали побоев и достаточно уважительно обращались с жертвой, вероятность возникновения синдрома возрастает в разы.

3. Разделение большой группы заложников на малые и лишение их возможности общаться. Ограничение коммуникаций провоцирует ускорение процесса идентификации с нападающими и усиливает возникающее чувство привязанности.

Нахождение в полной зависимости от воли захватчика провоцирует у жертвы синдром заложника. Помимо оправдания любых агрессивных действий по отношению к себе со стороны нападающего, человек свыкается с ситуацией и может противиться освобождению.

Приведем примеры из жизни. Так, во время освобождения заложников, захваченных террористами при ограблении банка, одна из жертв заслонила своим телом преступника, в другом случае жертва предупредила преступников о приближении спецназа.

Бытовое проявление феномена

Бытовое насилие редко сопровождается вызовом спецназа или захватом заложника, однако это не значит, что оно менее опасно для жизни жертвы. Именно в семейных отношениях чаще всего проявляется синдром заложника, когда жена терпеливо переносит ежедневные побои и оскорбления мужчины.

Такое положение воспринимается женщиной как норма, она старается приспособиться к мучителю и взять всю вину за происходящее на себя. Официальная статистика приводит данные, согласно которым каждая пятая женщина испытала на себе последствия психологического или физического бесчинства в семье со стороны супруга.

Обычно синдром заложника проявляется у женщин, принадлежащих к психологическому типажу готовой страдать жертвы. Причины такого поведения следует искать в детстве, и связаны они с ощущением детской неполноценности, второсортности, «недолюбленности» родителями.

Иногда женщина глубоко и искренне убеждена в том, что она недостойна быть счастливой, и сложившаяся ситуация – это наказание, посланное ей свыше за несуществующие грехи. При этом жертва стокгольмского синдрома проявляет полную покорность воле агрессора, полагая, что смирение поможет ей избежать его гнева.

Стокгольмский синдром заставляет женщину вырабатывать приспособленческие стратегии поведения, способные помочь ей выжить в условиях постоянного террора со стороны сожителя-истязателя. Это полностью меняет ее личность, приглушаются эмоциональная, интеллектуальная, поведенческая составляющие.

Психологи говорят: если женщина стала излишне скрытной, необщительной, полностью воздерживается от обсуждения личной жизни, возможно, она стала жертвой систематического семейного насилия. Излишнее восхищение сожителем, оправдание следов физического воздействия собственной виной, отсутствие собственного мнения, сосредоточение на положительных эмоциях, растворение в личности тирана являются разновидностями стратегий выживания.

Психологи выделяют понятие посттравматического стокгольмского синдрома, являющегося следствием физического насилия над жертвой. Например, у женщин, переживших изнасилование, происходит глубокая перестройка психики: пострадавшая воспринимает произошедшее как наказание, а действия преступника оправдывает. Возникают парадоксальные ситуации, когда жертвы таких преступлений даже выходят замуж за обидчиков, однако, как правило, из таких союзов ничего хорошего не получается.

Стокгольмский синдром разрушает психическое здоровье жертвы, делает ее легко уязвимой и беззащитной перед действиями мучителя. Не стоит думать, что, угождая всем прихотям нападающего, можно избежать дальнейших истязаний. Часто агрессор получает психологическое удовольствие от осознания физического превосходства и абсолютной власти над женщиной, и никакие разумные доводы о недопустимости насилия его не остановят.

На данный момент государство реализует несколько программ, направленных на защиту жертв домашнего насилия, — женщине нужно лишь обратиться в специальный кризисный центр для получения психологической помощи. Автор: Наталья Иванова

КАТЕГОРИИ